Смотреть больше слов в «Истории психологии в лицах: Персоналиях. Психологическом лексиконе»
Жак Лакан родился в 1901 г. Он получил философское образование в Париже, где в то время были очень популярны теории Зигмунда Фрейда. Именно такое образование позволило Лакану взглянуть позже на творчество Фрейда по-новому, опираясь на философию, психиатрию, а также сюрреализм в искусстве. Находясь под влиянием взглядов основателя психоанализа, Лакан защитил в 1932 г. докторскую диссертацию, посвященную проблемам паранойи. При написании этой работы он использовал технику психоанализа собственной личности и особо концентрировался на возникающем при этом механизме сопротивления. Между тем Зигмунд Фрейд не проявил к его диссертации никакого интереса и мягко дал понять, что его труды не представляют никакого теоретического интереса. В это время Жак Лакан посещал семинары Кожева, где у него возникла идея о постановке проблемы генезиса «Я» путем философских размышлений. Он начал разрабатывать свою первую теорию воображения и осознания, которая сопоставляла доктрины Гегеля и Фрейда. Очень большое значение для дальнейшего развития взглядов Лакана имело его знакомство с трудами Анри Валлона. Валлон придерживался идеи Дарвина, согласно которой превращение индивида в субъект происходит по законам природной диалектики. В плане этой трансформации, в том случае, когда перед ребенком встает проблема решения собственных конфликтов, опыт зеркала предстает как один из обрядов пути, который протекает примерно между шестым и восьмым месяцами жизни. Он позволяет ребенку осознать себя самого и научиться идентифицировать себя в пространстве. Этот опыт состоит в первую очередь в освоении и осмыслении перехода от зрительного восприятия к воображаемому, а затем от воображаемого к символическому. Заимствование идеи «стадии зеркала» из работ Анри Валлона оказалось для Лакана решающим. Он очень подробно рассмотрел эту теорию, так что имя Анри Валлона оказалось практически вычеркнутым из истории науки, а создателем теории «стадии зеркала» и открывателем самого термина считается именно Лакан. Надо сказать, что лакановское истолкование теории «стадии зеркала» это нечто большее, нежели просто развитие взглядов Анри Валлона. У Лакана стадия зеркала уже не имеет ничего общего ни с реальными стадиями, как и с реальным зеркалом, ни даже с каким-либо конкретным опытом. Она представляет собой скорее своего рода психологический процесс, а точнее онтологический, в котором проявляется субъект в его самоидентификации посредством установления системы подобий. Эти подобия он начинает осознавать подобно тому, как ребенок начинает узнавать самого себя, глядя в зеркало. Несколько позже он более подробно определил этот процесс. По его мнению, это особенное восприятие объясняет возникновение идеи единства человеческого тела. Это единство обязательно должно быть установлено и утверждено в сознании, поскольку человеку, по мнению Лакана, свойственно постоянно испытывать страх перед угрозой возможного распада на фрагменты. Эта гнетущая мысль возникает в сознании примерно к концу шестого месяца жизни ребенка. В то время как Лакан создавал свои первые теории, процесс распространения психоаналитических концепций в Европе усложнялся. Он характеризовался серьезным расколом, возникшим между венским и английским обществами психоанализа. Участниками этого конфликта были, с одной стороны, единомышленники Анны Фрейд, продолжавшей в Вене развивать теории отца, а с другой английские психологи, разделявшие теории Мелани Кляйн. Значительной вехой в развитии этого спора стал конгресс в Мариенбаде, начавшийся 31 июля 1936 г. Этот конгресс был для Жака Лакана первым серьезным испытанием и сыграл в его жизни огромную роль. Во время симпозиума, посвященного терапевтическим результатам психоанализа, конфликт между двумя партиями достиг, наверное, своего апогея. И вот в такой ситуации 3 августа во время второго заседания конгресса на трибуну поднялся Лакан. Через десять минут Эрнест Джонс, который был тогда председателем Лондонского общества и вел заседание, попросил его прервать выступление. Лакан собирался сделать официальный доклад о том, к каким теоретическим обобщениям ему удалось прийти в процессе разработки теории «стадии зеркала». Уезжая на следующий день с конгресса, он не оставил для публикации текста своего выступления, но в 1938 г. поместил основные мысли в статье, посвященной проблемам семьи и опубликованный во французской энциклопедии, в томе «Психология». Также во многом благодаря подробным заметкам, сделанным во время конгресса, содержание этого знаменитого доклада широко известно. Доклад был поделен на много частей: субъект и «Я», тело и осознание его, выражение человеческой формы, либидо, образ тела, образ двойника и удвоенный образ, либидо и рабство, влечение к смерти, разрушение жизненных объектов, нарциссизм и его связь с символикой человеческого сознания, образ Эдипа, близнецы. Основное внимание уделялось проблеме интерпретации понятия адаптации. Лакан проводил в докладе мысль о том, что человек не приспосабливает себя к действительности, но пытается ее приспособить к себе. Новое «Я», создаваемое в ходе приспособления к реальности, это на самом деле двойник, с которым индивид может идентифицировать себя самого. Уехав из Мариенбада, он отправился прямо в Берлин, чтобы присутствовать на открытии Олимпийских игр. Он был настолько убежден в собственной идее о постоянном страхе личности быть разорванной на части, которую он сформулировал в своей стадии «зеркала», что попытался применить ее к немецкой действительности. Именно в эти дни, проведенные в Берлине, у него возникла собственная теория фашизма. Как он полагал, нацисты в глубине души испытывали страх перед толпой и именно поэтому так последовательно стремились организовать и подчинить ее. И Лакан считал, что именно этим страхом объяснялось и стремление самого Гитлера непременно установить четкую иерархию уже внутри самой нацистской организации. В том же 1936 г. Лакан начал работать над своим произведением «По ту сторону принципа реальности», где излагал в сжатой форме все идеи, заимствованные у Валлона, Фрейда и на семинарах Кожева. Таким образом, Мариенбадский конгресс оказал на Лакана огромное влияние, спровоцировав всплеск его творческой силы и энергии. Несмотря на признание огромного вклада Фрейда в психоанализ, Лакан относился к его творчеству не как к догме, а, скорее, как к тому, на базе чего может быть создано новое учение. Вместо знаменитой триады «Оно -Я Сверх-Я» Лакан в работах 19551957 гг. вывел свою: «реальное воображаемое символическое». Реальное это самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая от образного представления и от словесного описания. Реальное психики непостижимо настолько, что, характеризуя его, Лакан постоянно употреблял кантовский термин «вещь в себе». Воображаемое это то, что роднит нашу психику с психикой животных, поведение которых регулируется гештальтами. Человек в своем онтогенезе тоже непременно попадает под власть образов. Это происходит на так называемой стадии зеркала, или воображаемого, в возрасте от 6 до 18 месяцев, когда ребенок начинает узнавать себя в зеркале и откликаться на свое имя. Символический уровень у Лакана ни в коем случае не является набором символов, а представляет собой лишь определенную необходимость, появляющуюся в человеческой жизни в связи с системой означающих. Огромное внимание в творчестве Жака Лакана уделялось речи. Еще до своего рождения человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые каким-либо образом выражают свое отношение к его появлению на свет и чего-то уже ждут от него. Эта речь других людей по лакановской терминологии речь Другого и формирует символическое субъекта. Для маленького ребенка знакомство с миром и с речью Другого начинается с невозможности поддержания адекватного внутриутробному единства с телом матери из-за неизбежных «упущений» самой заботливой матери. Мать время от времени покидает ребенка. Этому есть множество причин, ребенку неясных, продиктованных правилами культурного мира, не позволяющих современной женщине носить ребенка на своем теле. Разлуки с матерью представляются ребенку бессмысленным мучительством, капризами до того времени, пока он, во-первых, не овладеет речью и, во-вторых, не узнает об анотомической разнице полов. Лакан объяснял это следующим образом открытие анатомической разницы полов и факта кастрации матери дает наконец объяснение, чего же ради мать покидала ребенка Овладение человеком речью (а более по-лакановски овладение речью человеком) позволяет понять, что же именно говорила мать, оставляя ребенка: она называла имя отца. Итак, во всех межличностных контактах, для которых отношения между матерью и ребенком становятся первой моделью, имя отца является первым словом, возвещающим закон и символический порядок мира нашей патриархальной культуры. Имя отца разрывает телесную связь ребенка со своей матерью и устанавливает символический принцип членства в человеческих сообществах. Жак Лакан умер в 1981 г. Его творческое наследие огромно, и с течением времени интерес к нему только возрастает. Лакана называют французским Фрейдом, подчеркивая, какое важное место занимают его работы в истории психоанализа. Творчество Лакана неудобно для прочтения во многом из-за того, что психолог не ставил перед собой цели донести свои идеи до широких масс. Но, несмотря на то что в России его работы начали появляться сравнительно недавно, они уже завоевали огромную популярность среди специалистов и людей, интересующихся психологией и психоанализом.... смотреть
(Lacan, Jacques)(1901-1981), французский психоаналитик. Родился 13 апреля 1901 в Париже. Изучал медицину, в 1932 защитил диссертацию о параноидальных р... смотреть
(1901—1981) — фр. философ, психоаналитик, один из основоположников структурного психоанализа. Практикующий врач, проф. психиатрич. клиники Сент-Анн (с 1953 г.), проф. Практ. шк. высшего образования (с 1963 г.); основатель и глава Парижской шк. фрейдизма (1960—80). Осн. соч.: «Семейные комплексы» (1938), «Агрессивность в психоанализе» (1948), «Зеркальная стадия в формировании Я с позиции психоанализа» (1949), «Функция и поле речи и языка в психоанализе» (1953), «Семинары» (1953—54), «Фетишизм: символическое, реальное и воображаемое» (1956), «Обозначения фаллоса» (1958), «Тексты» (1966). В 1930—40-х гг. был близок к идеям фр. экзистенциализма и неогегельянства, с 1950-х гг. осн. предметом внимания Л. становится проблема языка в структуре бессознательного. Он полагает, что бессознательное структурировано аналогично языку; желания и влечения индивида вписаны в опред. символич. контекст, выступающий по отношению к ним как нормативный порядок. След-но, «чистое бессознательное» вне его языковой выраженности недоступно, судить о его содержании можно лишь на основании речевых актов, диалогического взаимодействия врача и пациента. Бессознательное, по Л., — это речь «Другого» (фр. l’Autre), вечно ускользающего от рациональной рефлексии. Первичный «Другой» — отец, символизирующий з-н и порядок; вторичный «Другой» — культура как объект желания и культура как способ соединения индивидуального и общего. Осн. понятия структурной концепции Л. «реальное» — «воображаемое» — «символическое» сближаются им с фрейдистскими «Оно» — «Я» — «сверх-Я», где «символическое» — структурирующий принцип, «реальное» — хаос влечений, «невозможное и неизгладимое», «воображаемое» — индивидуальная вариация символического на фоне иллюзии достижения единства душевной, телесной, культ. жизни. «Символическое» объективировано в цепочке означающих и само объективирует судьбу индивида в мире символов и соц. норм. Индивид, олицетворяющий «приключения желания и культуры», предстает как «децентрированный субъект», чья речевая активность явл. «пустой речью», выражением не соотнесенных друг с другом означаемых. Задача психоаналитика — не столько адаптация невротической личности к социокульт. нормам, сколько диалогическая проработка душевной жизни пациента с целью достижения его открытости языковым формам, фиксирующим его собств. уникальность в мире всеобщего. В 1950—60-х гг. Л. считал, что анализ бессознательного как языка достижим в рамках методов структурной лингвистики, что определило его вхождение в «большую четверку» фр. структуралистов (К.Леви-Стросс, Р.Барт, М.Фуко, Л.). Однако к концу этого периода он выработал свой личностный «сюрреалистический» стиль языкового выражения и работы с бессознательным, став одним из родоначальников постструктурализма. Соч.: Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1994; Тексты. М., 1998; О бессмыслице и структуре бога // Метафизические исследования. СПб., 2000. Вып. 14. Статус Иного. С. 218—231; Семинары Жака Лакана: В 6 т. М., 2001—2004. Е.В.Гутов ... смотреть
(13.4.1901, Париж -9.9.1981, там же), франц. теоретик и практик т. и. структурного психоанализа. Основатель «парижской школы фрейдизма». Л. провозглашает своей целью «возврат к Фрейду» и кладёт в основу своей концепции мысль Фрейда об особом значении речевых нарушений для диагностики и лечения психич. заболеваний. В ряде работ, в т. ч. в программной ст. «Функция и поле речи и языка в психоанализе» («Thefunction and field of speech and language in psychoanalysis», 1953), Л. ставит на место психич. структуры Фрейда («Оно» «Я» «Сверх-я») трёхчленную схему «реальное воображаемое символическое», гл. момент к-рой взаимодействие воображаемого (источник субъективного иллюзорного синтезирования) и символического (совокупность объективных механизмов языка и культуры). Символич. опосредованность любых проявлений человеч. психики и прежде всего бессознательного психического, их закономерно упорядоченный характер Л. выражает формулой: бессознательное структурировано как язык. При этом переосмыслению подвергаются оба члена формулы: с одной стороны, бессознательное у Л., в отличие от Фрейда, в известной мере лишается своего пансексуального характера и связывается с историч. порядками культуры; с другой языковые знаки у Л., в отличие, напр., от Ф. де Соссюра, создателя структурной лингвистики, лишаются своей определённости и неразложимости: их форма (означающее) освобождается от содержания (означаемого) и абсолютизируется в концепции Л. как сила, обусловливающая не только психику человека, но и его судьбу. Л. использует при анализе бессознательного нек-рые приёмы структурной лингвистики, антропологии, риторики, топологии и др. Однако задача изучения закономерностей человеч. психики ставится Л. в отрыве от широких социальных взаимозависимостей. Благодаря деятельности Л. психоанализ во Франции оказал влияние на формирование общественных умонастроений (французский структурализм, антипсихиатрическое движение и пр.).... смотреть
(Lacan, Jacques) (1901 — 1981) — французский психоаналитик, чье творчество в основном направлено на постструктурализм и на пересмотр трудов Фрейда с помощью понятий структурной лингвистики. Фрейдовское понимание *Я* с точки зрения сущности, созданной определенными условиями, и внутренне раздвоенного в своем создании противопоставляется единству, целостности и творческому потенциалу субъекта. Начав с приверженности гуманистской феноменологии, Лакан испытал влияние структурной лингвистики, особенно ее подхода к выявлению неизвестных порядков, лежащих в основе прозрачности сознания. Перечитывание Фрейда позволило сопоставить совокупность структур, включающих сферы распознавания и сознания (включая защитные механизмы) на основе трансформированной *страсти*. Сознательный субъект — это семиотический продукт, вовлеченный в дискурсы, которыми он не управляет и которые не могут с легкостью проникать в сознание. Положение *Я* в социальных (в том числе тендерных) позициях создает пространства для семиотической работы и роли, не поддающихся застою. Вклад Лакана был чрезвычайно важным, например, в феминистскую идею об образовании тендерной идентичности. Его ранние работы собраны в *Экритах* (1977). Другие книги включают: *Язык *Я** (1953), *Четыре фундаментальных понятия психоанализа* (1977). См. также Психоанализ; Децентрированное *Я* и децентрированный субъект; Идентичность; Деконструкция.... смотреть
французский врач и психоаналитик (Париж, 1901 — там же, 1981). В 1932 г. защитил диссертацию: «О параноидальном психозе в его отношении к личности». Десять лет преподавал в больнице Св. Анны в Париже, был ответственным за конференции в Высшей практической школе (1963), в 1964 г. основал свою собственную школу психоанализа. Часть его лекций, как правило устных, была издана в 1966 г. («Записи») и последовательно публикуется начиная с 1975 г. (Семинар). Девизом Лакана было: «возврат к Фрейду». Суть его теоретического наследия — в двух взаимосвязанных положениях: «бессознательное — это дискурс другого» и «бессознательное структурировано наподобие языка». Основываясь на них, он развивает, в частности, три темы: желание — это желание другого; внутренне присущий порядок, в котором эволюционирует каждое человеческое существо (его символика), определен речью, наподобие долга, который мы должны исполнить; желание — двигатель жизни, краеугольный камень бессознательного, и оно может существовать лишь благодаря чувству кастрации. ... смотреть
LACAN, Jacques) (1901-1981) Французский психоаналитик, утверждавший, что психоанализу недостает признания роли речи и языка. Лакан стремился к новому прочтению текстов Фрейда сквозь призму структурной лингвистики. В результате он разработал концепцию самости, подчеркивающую ее динамичность, хрупкость и фрагментированность. Лакан оказал значительное влияние на теорию кино и феминистскую социальную теорию. Его основная работа — «Тексты» (в переводе на английский язык) (Lacan, 1977). См. также: Семиотика; Структурализм. ... смотреть
Лакан (Lacan) Жак (13.04.1901, Париж - 9.09.1981, Париж) - французский философ, основатель структурного психоанализа. Основывался на идеях З. Фрейда - об особом значении речевой деятельности в диагностике и лечении психических заболеваний. При анализе бессознательного, которое считал структурированным как язык, использовал методы структурной лингвистики, антропологии, риторики, топологии. Сочинения: The function and field of speech and language in psychoanalysis. 1953; Ecrits. P., 1966.... смотреть
(13.04.1901, Париж - 9.09.1981, Париж) - французский философ, основатель структурного психоанализа. Исследования. Основывался на идеях З.Фрейда об особом значении речевой деятельности в диагностике и лечении психических заболеваний. При анализе бессознательного, которое считал структурированным как язык, использовал методы структурной лингвистики, антропологии, риторики, топологии. Сочинения. The function and field of speech and language in psychoanalysis. 1953; Ecrits. P., 1966 ... смотреть
1901–1981) – психоаналитик, в своей системе функционально и методологически приравнивал фрейдовское «бессознательное» к «языку» («структуре») Соссюра.... смотреть
французский психоаналитик и философ. Как автор концепции *структурного психоанализа* Л. исходит из решительного разрыва с классической философией самосознания и классическим психоанализом в части его индивидуально-биологизированного понимания бессознательного. В целом *структурный психоанализ* может быть охарактеризован как *посткартезианская* и *постфрейдистская* философская антропология и философия культуры. В числе наиболее существенных философских влияний неогегельянство (Ж.Ипполит), экзистенциализм (Хайдеггер), феноменология (Мерло-Понти). Структуралистская методология воспринята Л. из структурной лингвистики (Соссюр), русского формализма (Якобсон) и *структурной антропологии* Леви-Строса. Проект *возвращения к Фрейду*, пере-прочтения Фрейда сквозь призму структурализма и в рамках экзистенциально-феноменологической аналитики негативности определяет специфику лакановского психоанализа. Институциональным оформлением структурного психоанализа является *Парижская школа фрейдизма*, возглавляемая Л. с 1964 по 1980. Основной текстологический корпус работ Л. составляют записи его 26 семинаров, регулярно проводившихся с 1953 по 1979. Значительную трудность представляет сам стиль изложения Л. своей концепции. Лакановский дискурс не является теоретическим в общепринятом смысле этого слова. Лакановские тексты, будучи ориентированы не на готовое систематическое знание, а на процессуальный тренинг психоаналитиков и культивирование определенной *литературной квалификации* как основы аналитической практики, сопротивляются дефинитивной работе, систематизации и обобщению. Понятия Л. находятся в процессе постоянного переформулирования, взаимоподстановок и взаимоопределения, обладая главным образом операциональным значением в зависимости от конкретного контекста и решаемой проблемы. Л. предлагает скорее различные модусы проблематизации фундаментальных феноменов человеческого опыта и правила порождения аналитического дискурса по поводу конкретного *патологического* случая, нежели формулирует и решает психологические или метафизические проблемы. Задача структурного психоанализа в первом приближении может быть определена как выявление условий возможности и *грамматики* такого языка, который, обладая характеристиками универсальной системы, был бы, в то же самое время, *языком желания*, укорененным в предельно уникальном и интимном (травматическом) опыте индивида. Несущей логической конструкцией всей лакановской концепции является триада *Реальное Воображаемое Символическое*. Это *порядки* или измерения человеческого существования, в зависимости от координации которых складывается *судьба* субъекта. В зависимости от акцента на Воображаемом (1930-1940-е), Символическом (1950-1960-е) или Реальном (1970-е) в общей системе можно условно выделить соответствующие этапы эволюции лакановской концепции. Исходной для разработки системы этих порядков стала идея *стадии зеркала*, формулировка которой относится к 1936, а первое развернутое изложение содержится в инициационной статье *Стадия зеркала и ее роль в формировании функции Я* (1949). Внешне стадия зеркала проявляется в овладении ребенком в возрасте 6-18 месяцев способностью узнавать свое отражение в зеркале. Смыслом этого события является прохождение человеческого субъекта через первичный механизм идентификации. На стадии зеркала начинается конституирование *онтологической структуры человеческого мира*, вытекающей из специфического способа совпадения человеческого существа с самим собой. Природа первичного конституирования человеческого субъекта в качестве Эго заключается, по Л., в характерном для человека факте *преждевременности рождения*. Очевидными свидетельствами в пользу этого факта, для Л., являются анатомическая незавершенность нервной системы младенца, связанное с этим отсуствие моторной координации и другие объективные показатели. Иными словами, ребенок на этой стадии является не столько особью, сколько полуавтономной частью материнского тела. Будучи не в состоянии укрыться под *сенью инстинкта*, младенец вынужден строить свои отношения с реальностью особым, искусственным образом. Он является *фрагментарным телом* и сначала должен попросту овладеть им в качестве автономного единства: научиться отделять себя от окружения, ориентироваться и перемещаться во внешнем мире. Схватывание себя, частей своего тела как единого функционального целого впервые осуществляется ребенком посредством собственного зеркального образа. Ребенок ассимилирует свою форму или гештальт на расстоянии, помещая хаотический внутренний опыт в оболочку зрительного образа. С этого момента ребенок быстро прогрессирует в пользовании своим телом, становясь парадоксальным двойником собственного отражения, проецирующего на него целостность и автономию в визуальном регистре. Стадия зеркала описывает вхождение человеческого существа в порядок Воображаемого. Природа Воображаемого компенсация изначальной нехватки Реального, проявляющейся в отсутствии *естественных* автономии и адаптационных возможностей младенца. Реальное в первом приближении может быть описано как регистр опыта, в котором отсутствует какое-либо различие или нехватка. В отличие от реальности, которая конституируется как результат прохождения субъектом порядков Воображаемого и Символического, Реальное есть абсолютно исходный и как таковой невозможный для субъекта опыт. Это опыт органической полноты, которому можно сопоставить пребывание младенца в материнской утробе, слитность с телом матери, с материнской *Вещью*. Лакановская философская антропология гегелевско-фрейдовско-хайдеггеровская в своем пафосе исходит из полагания травмы, некоторого неизбывного опыта *экзистенциальной негативности* в качестве фундаментального антропологического Начала. Феномен человека изначально возникает на месте разрыва с Реальным. У человека, по Л., связь с природой с самого начала *искажена наличием в недрах его организма* неких *трещины*, *изначального раздора*. Рождаясь в мир, человек не обретает новое единство с *телом* матери-Природы, но выбрасывается в иные, *не-естественные* измерения существования, где способы компенсации изначальной нехватки Реального не устраняют или даже ослабляют травматизм человеческого существования, но возводят его в новое качество. Единицей плана Воображаемого является *образ*, который возникает на стадии зеркала. Зеркальное отражение-двойник является лишь частным случаем по существу, скорее теоретической метафорой того, что Л. обозначает как воображаемый образ или *имаго* (imago). Имаго это такой *образ*, который является, во-первых, идеальным, то есть совершенным, завершенным, статуарным, целостным, простым и правильным. Во-вторых, иллюзорным *воображаемым* (предшествующим действительному овладению телом). В-третьих, формативным, способным существенно влиять на образование формы личности и поведения (принятие на себя внешнего образа посредством визуального контакта описывается Л. посредством механизма *гомеоморфной идентификации*). В-четвертых, отчужденным, радикально внешним *зазеркальным* по отношению к индивиду. В совокупности этих свойств имаго запускает новую диалектику травмы. Человек оказывается расколот на: 1) *Я* (je), бесформенный, фрагментарный внутренний опыт, и 2) *мое Я* (Moi), внешнюю идеальную форму, в которую этот опыт облекается. Поскольку эта вторая форма, *мое Я* всегда находится на неустранимой дистанции (*там*, в Зазеркалье), а условием целостной автономии, идентичности человека является совпадение этих двух составляющих *личности*, постольку вместе с ассимиляцией *моего Я* личность интериоризирует и саму эту *зеркальную* дистанцию, вводя неустранимый раскол, самоотчуждение в имманентную *онтологическую структуру* личности. Функция *моего Я* (имаго) это драма, в ходе которой для индивида, попавшегося на *приманку пространственной идентификации*, возникает ряд фантазмов, открывающийся расчлененным образом тела, а завершающийся формой его целостности, застывающей в *броню отчуждающей идентичности*. Личность, индивид, обретший воображаемую идентификацию, и является, по Л., тем, что принято считать *Эго*. Отсюда лакановская критика неофрейдистских (особенно американских) концепций усиления, консолидации, *социальной адаптации* автономного Эго: вместе с усилением Эго интенсифицируется и внутренний раскол, составляющий природу этого Эго как иллюзорного идеала, и, как следствие, депрессивность. Функцией *моего Я*, функцией захвата *Я* со стороны имаго, задается особый статус объектов реальности и модус отношения к ним в порядке Воображаемого. Если в Реальном вообще не существует отдельных *объектов*, а доминирующая модальность отношения к миру биологическая потребность, то в Воображаемом господствует *запрос* на признание, направленный на других. В отличие от элементов *воображаемого* поведения у животных (во время, например, брачных ритуалов) и *дикарей*, у современного человека, по Л., наблюдается *смещение воображаемой функции* с другого (другой особи) на самого себя (метафора зеркала). Другой, в рамках диалектики воображаемого отношения, становится материалом для построения нарциссической формы. *Своим Я*, по мысли Л., мы пользуемся точно так же, как туземцы Бороро пользуются попугаем (тотемом), только там, где Бороро говорят: *Я попугай*, мы говорим: *Я это *я сам*. В данном контексте наиболее аффективными проявлениями воображаемого отношения к миру являются агрессивность и любовь (с крайностями садизма и мазохизма), возникающие в меру, соответственно, недооценки или переоценки, ущербности или совершенства, нестабильности или устойчивости другого в моем мире как *лучшей половины* меня самого. Постольку, поскольку *Мое Я* находится на стороне *другого* оно постоянно в опасности, вплоть до исчезновения. Через *мое Я* человеку открывается смерть, значение смерти, которое заключается в том, что *она существует*. По краям воображаемого отношения размещается знание о собственной смерти не о том, что особи одного с тобой вида умирают, но некое представление о собственном отсутствии, небытии. *Мое Я* оказывается такой матрицей стабильной, непротиворечивой целостности и самодостаточности, таким поставщиком единства, который делает стремление к нему иллюзорным и, в конечном счете, параноидальным. Так что лозунгом, вводящим в лакановскую концепцию, может быть предостережение: *Осторожно образ!*. В конечном счете диалектика воображаемого отношения складывается из взаимооборачивания процессов формирования Эго в зависимости от внешнего *захватывающего образа*, имаго и нарциссического полагания других индивидов и объектов как *других* (по отношению к которым возможны аффекты Воображаемого) со стороны Эго (*эгоморфности* воображаемого мира). Воображаемая диалектика состоит в таком полагании индивидом другого, сам акт которого оказывается полаганием индивида в качестве другого, в парадоксальном единстве меня и другого, при котором *один вверяет себя другому, чтобы стать идентичным самому себе*. При этом Эго и воображаемый объект оказываются в отношениях *взаимной утраты*. Человек узнает в воображаемых объектах свое единство, но лишь вне себя самого. С другой стороны, когда человек усматривает единство в себе, внешний мир предстает для него в фрагиментаризированном и отчужденном виде. В результате этой двойственности все объекты воображаемого мира неизбежно выстраиваются вокруг *блуждающей тени *моего Я*, а само *мое Я*, обретя искомый объект, обращается в один неудовлетворенный *запрос*. Из этой диалектики возникает лакановский *объект (малой) а* связующее звено, находящееся на пересечении всех трех порядков (топологическая модель *узла Борромео* сочленения трех колец, способом, при котором любые два кольца скрепляются посредством третьего). *Объект а* предстает как причина желания в Символическом и несимволизированный остаток Реального. В регистре Воображаемого *объект а* это другой (autre) в плане собственной нехватки как остаточный эрзац-другой. Генезис этого специфического объекта можно проследить на примере всех тех *пустышек* (сосок, погремушек и т.д.), которые предлагаются ребенку взамен матери образцового другого с маленькой буквы реального контакта, *слитности* с ней. В *запросе* на отношение, на любовь ребенок (человек) ставит на карту собственную идентичность, пытаясь схватить эти *объекты а* в качестве фактов признания себя со стороны жизненно необходимого другого. *Преждевременность рождения*, по Лакану, это скорее *натуралистический* повод для введения темы травмы. Именно в напряжении между этим поводом и отчуждающей диалектикой Воображаемого, первым собственно человеческим травматическим опытом, возникает Эго. Вместе с порядком Символического привносится финальный травматизм, попытками вжиться в который определяется вся судьба становящегося субъекта. Специфически символическим способом отношения к миру становится желание, которое, являясь существенно сексуальным и бессознательным, рассматривается Л. как сердцевина человеческого существования. Желание, в отличие от потребности, не знает удовлетворения. Ключевым термином для Символического является запрет, травматическая негативность, *дыры*, выбиваемые им в существовании субъекта. Л. скорее метафорически трактует прохождение индивидом эдипова и кастрационного комплекса в качестве способа вступления в порядок Символического. Для него запрет на прямое обладание касается не исключительно реальной матери и исходит не от реального отца, но распространяется на весь класс воображаемых других, имаго, а инстанцией этого запрета становится *Имя Отца* или все то, что в культуре встает между субъектом и объектами желания (писаные и неписаные законы, нормы, правила, обычаи и т.д.). В порядке Символического достраивается до полной формы идентификационная матрица субъекта. После того, как субъективность в самом первом приближении *оседает* в собственном зрительном образе индивида, а затем объективируется в диалектике воображаемого отношения с другим, язык становится источником вторичной, символической идентификации. Подчеркивая радикальную внеположность инстанции символической идентификации чему-либо лежащему в плоскости Эго или встречаемых в опыте других, Л. говорит о Другом с большой буквы и в единственном числе как о предельном идентификационном *образе* (вполне без-образном и непредставимом). Другой это сам язык, в *зеркале* которого (сравниваемым Л. со *стеной* или зеркалом с многослойной отражающей поверхностью) субъект распыляется, приближаясь к аннигиляции. Идентифицироваться с Другим, значит отказаться от любой жесткой воображаемой идентификации с конкретным имаго, ведущей к патологической стагнации психики и агрессивности. Вторичная идентификация есть сам процесс прикрепления к частным имаго и открепления от них, логика и порядок выбора воображаемых идентификаций, идентификационная динамика, определяемая совокупностью *всего сказанного* об индивиде в поле речевого отношения с другими. Символический субъект это не *монолитное* Эго-центричное ядро, но *луковица*, состоящая из многих слоев прошлых воображаемых идентификаций с конститутивной пустотой между ними и в *центре*. Парадоксальным объектом желания par exellence выступает *объект (малого) а*, который репрезентируется во множестве эмпирических объектов желания, *частичных объектах* в качестве самой нехватки, то есть того, что делает их неполными, *дырчатыми*. *Объект а* в порядке Символического делает *объектом* саму нехватку, следовательно сам непрерывный переход от одного объекта желания к другому. В этом переходе из малых *а* разворачивается Другой, (A)utre, на стороне которого и возможно полное *выражение* желания. Известный лакановский тезис *желание субъекта есть желание Другого* (и *другого* как не того, что налично) в этом контексте означает то, что причина неудовлетворенности любым объектом желания, логика перебора объектов желания, равно как и тот факт, что искомым, *идеальным* объектом желания оказывается сам этот перебор, все это остается по ту сторону самосознания. Желание не имеет объекта, это чистая форма, отливающаяся по языковой модели, и как таковое оно является бессознательным отсюда другой основополагающий лакановский тезис: *бессознательное структурируется как язык*. Понятие языка является центральным как для определения сущности Символического, так и для всей концепции структурного психоанализа, постольку, поскольку именно Символическое оказывается силой, доминирующей и над Реальным, и над Воображаемым. В то же время *язык* выступает скорее как проблемный, полисемантичный теоретический конструкт, нежели понятие. В ранних работах Л. растворяет язык в общем представлении о символическом, а само *символическое* употребляет как прилагательное, отсылающее главным образом к формально-логической и алгебраической символике. В широком смысле символическими элементами в рамках такого понимания могут быть названы цифры, слова, иные конвенциональные знаки. С 1950-х слово приобретает *антропологические обертона*, в частности под влиянием концепции французского культурного антрополога М.Мосса о символическом характере социальных структур. С 1953 *символическое* становится существительным и приобретает терминологическую нагрузку. Моссовская концепция *дара* дополняется грамматикой символических обменов, предложенной Леви-Строссом. Символическая функция, таким образом, начинает означать определенные правила обмена некого избытка и одновременно нехватки (*дара*), нарушающей в своей циркуляции гомеостаз Реального и циркулирующей в том или ином относительно автономном социальном сообществе. Под влиянием структуралистской методологии Л. все более конкретизирует свои представления о символическом как о языке в его структуралистской трактовке. В этом контексте язык определяется как совокупность формальных элементов и правил их комбинации и обмена, как область *вне-природной комбинаторики*, которой определяется сущность Символического. Формальные элементы трактуются в соссюрианском смысле как *означающие*, или элементы, не имеющие позитивного существования, значение которых (совпадающее с негативным существованием) конституируется взаимными различиями. Как означающие *символы* артикулируют Реальное, вводя в него *чистые различия*, и комбинируют артикулированные элементы. *Грамматика* этих комбинаций определяется не факторами психологического, утилитарного или волюнтаристкого плана, но чисто формальными закономерностями (симметрии, инверсии, правила трансформаций алгебраических групп). В этом отношении симптом может быть рассмотрен как группа трансформаций формальных элементов, его образующих. С другой стороны, специфика Символического раскрывается, по Л., во фрейдовском анализе *языка сновидения*. Систематической реконструкцией фрейдовского анализа бессознательного, содержащегося в *Толковании сновидения*, и выведением из него философско-антропологических следствий задаются параметры лакановского проекта *возвращения к Фрейду*. *Язык* или *символика* сновидений, согласно духу и букве Фрейда, не носят характер фиксированного символизма, при котором за отдельные сновидные образы символизируют с известной долей подобия некое вытесненное содержание (трости, зонты, кинжалы фаллос и т.п.). Символизм сновидений заключается в самих операциях перевода скрытого плана сновидения в явный в том, что Фрейд называет *работой сновидения*. Двумя основными приемами такой *работы* являются операции *сгущения* и *смещения*, посредством которых скрытые мысли сновидения без всякой аналогии или подобия, без всякого волевого или сознательного участия Эго переводятся в явный план сновидения. Именно эти операции, а не *скрытые* мысли, носят бессознательный характер. Материалом для сновидных перекомбинаций являются не столько *представления* или *образы*, сколько та лингвистическая материя, на которой они возникают, *буквы*, которые нужно понимать *буквально*: так, например, сновидный образ *крыши* (toit; как некой *опасной почвы*, на которой разворачивается сюжет сна) может возникнуть как визуализация сгущения слова *три* (trois), обозначающего любовный треугольник, и слова *ты* (toi) как *вершины* этого треугольника. Под влиянием работ Якобсона Л. приходит к выводу, что операции *сгущения* и *смещения*, определяющие грамматику *языка* сновидений, в плане естественного языка функционируют в качестве фигур метафоры и метонимии. Таким образом, сила, структурирующая бессознательное, обнаруживается в естественном (поэтическом, сюрреалистическом) языке. Бессознательное не является языком, но *структурируется как* язык, что значит: желание реализуется в формальных разрывах, сдвигах и напластаваниях языка, а не в *означаемом* или *референте*. Эдипов комплекс интерпретируется Л. как сюжет об обретении языка и бессознательного. Когда ребенку *запрещают* мать, то выбитая этим запретом пустота способна стать *трепещущей клеткой символизма*, из которой вырастают цепи означающих. Ребенок оказывается способен принять нехватку матери, подставив на ее место другой, третий, четвертый и т.д. объект (в качестве *объекта а*). Ребенок научается путешествовать в цепях субституций, строить метафорическо-метонимические сети эквивалентностей (*интенсификация* которых вплоть до разрыва оборачивается шизофреническими расстройствами). Этот способ принятия, сживания с нехваткой Реального, который, не уничтожая преимуществ Воображаемого, редуцирует его опасности, по форме и есть язык. Язык, природа которого заключается не в именовании вещей или передаче информации, но в обнаружении желания субъекта под *взглядом*, на *сцене* Другого. *Другой* в данном случае может быть проинтерпретирован как инстанция Символического культура, традиция, социум. Субъект символически вписывается в уже существующий порядок культуры, на пред-заданное место (посредством имени, предшествующих употреблений слов, которыми ему суждено пользоваться, истории идей и т.д.). Субъект является переменной, передаточным звеном замкнутых *символических контуров* различного порядка (семейного, соседского, корпоративного, национального), в которых циркулируют соответствующие самовоспроизводящиеся дискурсы, средством, а не порождающим началом которых оказывается субъект (*субъект есть то, что одно означающее репрезентирует другому означающему*). В общем *феномен человека* в лакановской антропологии возникает на пересечении различных модусов опыта негативности. Суть фрейдовского открытия, по Л., определяющая неклассический, посткартезианский пафос лакановского понимания человека в пространстве культуры, заключается в тезисах о радикальной децентрированности субъекта (смещенности по отношению к Эго, рассеянности в языке, о бытии Другим) и его опредмеченности в символе (*человек прорастает знаками в значительно большей степени, нежели он об этом подозревает*). Лакановский теоретический дискурс оказался весьма продуктивен не столько как психоаналитическая концепция, сколько в качестве концептуального инструментария для анализа культуры. Помимо непосредственных учеников Л. С.Леклера, М.Маннони, Ж.-Б.Понталиса и др. понятия и методы лакановского психоанализа исследуются рядом лакановских обществ и школ, активно используются такими современными философами и теоретиками культуры, как Л.Малви, К.Силверман, Жижек и др.... смотреть